Белое солнце пустыни (1969)

Режиссёр Владимир Мотыль

В главных ролях: Анатолий Кузнецов, Спартак Мишулин, Кахи Кавсадзе, Раиса Куркина, Татьяна Федотова

Около 50 млн. зрителей (второе место в прокате 1970 г.)

Посмотреть можно здесь.

Вы, конечно, будете смеяться, но «Белое солнце пустыни» чуть не прошло тест Бехдель. В любимом фильме советских и постсоветских космонавтов целых одиннадцать героинь с именами. Помните? Освобождённые женщины Востока Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия и, разумеется, Гюльчатай, а также жена Верещагина Настасья и супруга товарища Сухова незабвенная Катерина Матвевна.

Катериной Матвевной, музой шедевральных суховских писем пера Марка Захарова, фильм, собственно, и начинается. Однако говорить Катерине не положено, потому как роль её – томно ходить с коромыслом и быть славянской мадонной без младенца на фоне берёз.

Настасья говорит относительно много, но с Верещагиным. Содержание её реплик можно суммировать призывом «Пашенька, не ходи с ними, погубишь себя не за грош!» Иными словами, пара Настасья-Верещагин разыгрывает классический скетч «Баба Против Священного Долга»: таможенник Верещагин, которому «за державу обидно», мается и рвётся помочь товарищу Сухову, а жена всё тянет его обратно в болото семейного уюта с павлинами-мавлинами и фотографическими карточками в рамках.

Наиболее массированную атаку на бехделевский редут «Белое солнце пустыни» предпринимает на 44-й минуте, когда целых семь членов бывшего гарема Абдуллы по очереди жалуются друг другу на нового мужа (ещё не побил даже ни разу!) и винят в его холодности Гюльчатай  («она его плохо ласкает»).

Редут не взят, но за этой сценой следует утешительный приз – диалог т. Сухова и Гюльчатай.

В качестве преамбулы вспомним обращение т. Сухова к гарему на 28-й минуте:

— Товарищи женщины! Революция освободила вас. У вас нет теперь хозяина. Нет господина… Забудьте вы к чертям своё проклятое прошлое. Вы будете свободно трудиться, и у каждой будет отдельный супруг.

Наедине с Гюльчатай т. Сухов продолжает расписывать прелести моногамии:

— Ну разве плохо? Одну тебя любит муж. Одной тебе презенты дарит. Заботится, бережёт. Плохо?

— Хорошо.

— Ну вот!

Но Гюльчатай видит всю эту советскую эмансипацию насквозь. Она начинает загибать пальцы:

— Одна жена любит. Одна одежду шьёт. Одна пищу варит. Одна детей кормит… — молча загибает ещё несколько пальцев. – И всё одна?!?

— Ничего не попишешь, — констатирует Сухов.

— Тяжело!

— Конечно, тяжело.

Остаётся только поместить эту бородатую шутку в исторический контекст. На дворе киностудии 1969 г. Шитьём, пищей, детьми и т. д. (см. загнутые пальцы Гюльчатай) освобождённая советская женщина освобождённо занимается после полного рабочего дня.

НЕЗАЧЁТ 2/3

К. З.